ОТ РЕДАКТОРА

Предлагаемая вниманию читателей книга - первая в отечест­венной науке попытка дать общий обзор зарубежных исследований по этнографии и в определенной степени фольклору восточных славян почти за весь послевоенный период (практичес­ки до распада СССР). При такой хронологической (почти 50 лет), территориальной (Зарубежная Европа, США, Канада) и «дисциплинарной» (кроме работ этнографов, в ряде случаев учитывались и исследования «смежников» - фольклористов, археологов, историков, религиоведов, лингвистов и др.) широте охвата материала в книге неизбежны отдельные пропуски. К сожалению, автор не ставил своей задачей собрать сведения о публикациях за рубежом статей и книг советских ученых и рецензий на их работы, изданные в СССР. Публикации эти, как мне кажется, сыграли немаловажную роль в развитии зарубежной русистики и украинистики, поскольку нередко они служили побудительным мотивом, своего рода толчком не только к разработке определен­ных проблем под иным, чем у нас, углом зрения, но и к постановке новых тем и вопросов. У некоторых читателей могут возникнуть и другие претензии к автору, например, связанные с оценкой работ или взглядов отдельных зарубежных исследователей, а также с характеристикой состояния советской науки в те или иные годы. Что ж, время единства во взглядах ушло в прошлое. Каж­дый вправе иметь свою точку зрения, важно только, чтобы она была достаточно объективной, лишенной предвзятости. Мне ка­жется, Н.Л.Пушкаревой удалось избежать идеологической заангажированности, свойственной не только многим историогра­фическим работам недавнего прошлого, но и некоторым исследованиям 90-х гг. И последнее. Подобный труд подготовлен не большим коллективом ученых, а энтузиастом-одиночкой, про­делавшим поистине титаническую работу по выявлению, систематизации и освещению собранного материала. Хочется надеяться, что вслед за этой книгой появятся другие, более полно, а возможно, и в ином ракурсе раскрывающие историю изучения в Дальнем и ближнем зарубежье этногенеза, общественного и семейного быта, ментальности, материальной и духовной культуры восточных славян и прежде всего - русского народа.

Н.С.Полищук

ВВЕДЕНИЕ

Русскими учеными написано немало книг и статей, посвященных истории науки в целом, а также истории изучения конкретных проблем в различных отраслях знания, в том числе этнографического. Без оценки результатов сделанного предшест­венниками невозможна постановка новых тем, выбор проблем и методов их анализа. Именно в этом смысле известный русский ученый В.И.Вернадский говорил, что «история науки является орудием достижения нового». С этой точки зрения создание справочно-библиографических и историографических обзоров по актуальным проблемам этнографии, к которым, вне всякого сомнения, принадлежит этническая история восточнославянских народов, представляется важным и необходимым.

Подобных библиографических и историографических обзоров, статей и монографий, вышедших за почти двухвековой период на восточнославянских, прежде всего русском, языках и посвящен­ных интересующей нас теме, существует в настоящее время немало. И хотя среди них нет работ монографического плана и объема, тем не менее вводные разделы с критическим анализом изданной к моменту публикации литературы являются почти обязательной частью любого научного этнографического исследования.

Иное дело - освещение состояния изучения той или иной конкретной проблемы этнографии восточных славян в зарубежной историографии. Достаточно даже беглого просмотра современных работ наших этнографов, чтобы убедиться в отсутствии или же ничтожно малом количестве обращений к зарубежной литературе. Можно сказать, «в худших традициях» прошлых веков российские этнографы сравнительно обособленно занимаются изучением материальной и духовной культуры восточных славян, их этногенеза и этнической истории, фольклора и религии. Как и столетие назад, взаимная связь между исследователями, а также наукой в целом в отдельных западноевропейских и других зарубежных странах (Германии, Англии, Франции, Скандинавских странах, США) была и остается более тесной, чем связь этнографической науки во всех этих странах - с русской наукой. Причиной обособленности был и остается «языковой барьер», делающий малодоступной даже для образованных людей Западной Европы и Америки русскую научную литературу. В последние же семь десятилетий существования русской этнографической науки имелись и другие, прежде всего политические причины, которые привели к раздельному существованию и развитию русской и зарубежной этнографической науки. Нельзя не учесть и того, что во всех странах основная масса исследователей занимается изучением народов собственных стран и лишь незначительная часть энтузиастов обращается к изучению этнической истории русских, украинцев, белорусов.

Между тем, интерес к изучению состояния этнологической науки за рубежом, впервые проявившийся треть века тому назад и нашедший выражение в публикации ряда монографий, анализирующих проблемы этнологии в англоязычных странах, Центральной и Западной Европе, не только сохраняется, но и закономерно возрастает. Если ранее целью российских исследователей зарубежной этнологической литературы являлся анализ школ и направлений современной зарубежной этнологии, освещение творчества крупных этнологов, их методик и идей, то теперь «центр тяжести» уже может быть перенесен с общих проблем на более частные, конкретные, стоявшие ранее как бы на периферии магистральных направлений науки. Занимаясь изучением «школ» и «направлений», наши исследователи все время оставляли эти «конкретные проблемы» за рамками своих аналитических штудий, так что сложилась ситуация, при которой в российской историографии ни в прошлом, ни в настоящем не создано ни одной работы, не написано ни одной историографической статьи или справочного обзора, в которых были бы представлены результаты и оценка зарубежного опыта изучения того или иного этноса, в том числе русских, украинцев, белорусов. Отсутствуют и какие-либо сводные библиографичес­кие указатели.

Предпосылкой и «катализатором» обращения к теме «Этнография восточных славян глазами зарубежных исследователей» является изменение общей социально-политической ситуации в нашей стране и во всем мире, произошедшее за последнее десятилетие. Появление отдельных этнографических концепций, борьба их между собой, смена одного течения другим всегда составляли частицу огромного и сложного процесса развития общественного сознания. Несомненно, что не только этнографы, создававшие за рубежом свои труды по этногенезу, этнической истории, материальной и духовной культуре восточных славян, испытывали воздействие образа мышления, идеологии, менталитета, общих для данного государства и общества, в целом для данной исторической эпохи. Одновременно и они сами, в свою очередь, оказывали на них свое опосредованное «обратное влияние» результатами своих исследований. Степень взаимосвязи и взаимозависимости политики, идеологии и науки (в данном случае - этнографии) была тем выше, чем более «конъюнктурной» являлась изучаемая научная проблема, и тем меньшей, чем более Удаленной от жгучих вопросов современности были те или иные научные сюжеты, относившиеся, например, к области фолькло­ристики или истории народных верований.

Между тем, связь этнографических исследований с классовыми интересами в нашей науке принято было не только не ретушировать, но и всячески подчеркивать. Постоянная ориен­тация на борьбу, противопоставление и противостояние «фальсификаторам науки» мешала координации научных изысканий, да и просто самому ознакомлению с результатами исследовательского поиска, проводившегося учеными зарубежных стран. Общий интерес к проблемам этнографии восточных славян в течение десятилетий так и не смог перерасти в постоян­ный научный диалог между учеными, представлявшими, как принято было говорить, «два различных мировоззрения». От­ношение к трудам, написанным зарубежными учеными по проблемам восточнославянской этнографии, было зачастую по­верхностно-пренебрежительным (многое ли, мол, они могли сделать, удаленные от наших архивов, лишенные возможности вести полевые исследования) либо же «разоблачительным». Та­кое отношение российских этнографов к работам зарубежных специалистов ни в коей мере не останавливало последних. На­против, оно оказывалось стимулятором их научного поиска: и темы ими подбирались как бы «от противного» (раз тот или иной сюжет не изучается или просто замалчивается в Советской России - сделаем его исследовательской проблемой), и дискус­сии возникали под воздействием идей и результатов новейших научных разработок.

Данная работа является попыткой отказаться от старых подхо дов к зарубежной историографии, негативных оценок предвзятости. Ее цель - познакомить российских ученых с до стижениями коллег в Европе и США. Книга построена п хронологическому принципу и охватывает почти полувековой период с 1945 г. до начала 90-х гг. Стремясь отойти от традици­онной «привязки» этапов развития историографии проблемы и этапам развития советского общества (послевоенный «сталинский» период, «оттепель», годы «застоя», эпоха «перестройки»), мы приняли за основу простое разделение на десятилетия, часто используемое в историографических работах за рубежом.

Разумеется, представлялось бы необычайно заманчивым напи­сать сразу такой обзорно-историографический труд, который бы охватил все имена, все работы, все факты и стал бы тем самым своеобразным справочником для интересующихся этнографией восточных славян. Но, не имея ни одного предшественника в деле написания такого труда, сделать это не просто трудно - невоз­можно. Не гоняясь за исчерпывающей полнотой, мы видели свои задачу в первичном сборе и систематизации историографических фактов, касающихся проблем изучения зарубежными исследова­телями этнографии русских, украинцев, белорусов, в стандартном библиографическом поиске, оказавшемся весьма трудоемким по причине существования многочисленных жур­нальных публикаций, не учтенных в текущих библиографиях. Этот поиск потребовал расширения и пополнения составляемого нами списка, главным образом за счет работы со сносками в каж­дой обрабатываемой статье или монографии.

Включая в составляемый историографический обзор очеред­ную работу зарубежного автора, мы старались охарактеризовать объем и содержание фактического материала, введенного им в научный оборот, описать применяемые им методы исследования, изменение и расширение проблематики этнографических иссле­дований в целом. Иногда представлялось возможным дать и общую оценку концепции зарубежного специалиста, найти в его работе общие установки, не устаревшие по сей день, понять, что обеспечило их успех. Читая работы зарубежных специалистов по этнографии восточных славян в хронологической последователь­ности, придавая значение не только новейшим публикациям, написанным в последнее десятилетие, но и тем, что были созданы 30-40 лет назад, легко прийти к убеждению, что для специалиста по конкретным проблемам материальной или духовной культу­ры, истории семьи и верований, религиоведения и этнопсихологии имеют значение все они, зачастую полузабытые, лишь на первый взгляд устаревшие, ибо история науки - от­нюдь не склад старых и ненужных изданий, а живой источник науки сегодняшнего дня. Обращение к зарубежной историогра­фии проблем этнографии восточных славян позволяет не только выделить достижения ученых, работавших над исследованием проблем, по тем или иным причинам не поднятым и не рассмот­ренным в нашей историографии, но и обойти «подводные камни», определив, чем было вызвано их появление. В то же время, целью автора никогда не был поиск ошибок, недочетов, неудач зарубежных историков и этнографов. Во-первых, конкретные упреки конкретным специалистам может выставлять лишь исследователь, углубленно занимающийся данной узкой проблемой. Во-вторых, автор представленного обзора не ставил перед собой невыполнимой задачи «объять необъятное» и с равной глубиной и скрупулезностью осветить зарубежную историографию многочисленных проблем восточнославянской этнографии, выявляя все явные и предполагаемые несовершенства. Наконец, в-третьих (и это главное), из нагромождения сменявших друг друга ошибок путей к изучению истории науки не проложишь. Поэтому, стараясь возможно более полно осветить итоги работы зарубежных авторов в то или иное послевоенное десятилетие, противопоставляя уважительный подход к ним - оголтелому критиканству многочисленных советских публикаций о «зарубежной буржуаз­ной историографии» двадцатилетней давности, нам хотелось выразить тем самым признательность всем тем ученым, которые взялись за изучение трудоемкой, многоплановой и сложной (хотя бы по языковым причинам) темы восточнославянской этнологии.

Исследуя новую тему историографического характера, мы сознавали, что обращение к ней само по себе грозит рядом неизбежных ошибок. При анализе работ ученых, работающих над изучением проблем, весьма далеких тематически друг от друга, и не будучи узким специалистом в каждой из них, легко впасть в две крайности. Иногда из безнадежно устаревшего труда или даже заведомо ошибочного контекста могут быть выбраны от­дельные трезвые мысли и представлены некими откровениями, будто бы определившими дальнейшее развитие науки (хотя ни современники, ни последователи особой роли этих заключений для истории науки не заметили). Не меньше, однако, и опас­ность недооценки. Многое из того, что кажется сейчас очевидным, в действительности было добыто путем большой работы ученых в течение многих лет. При просмотре же старой литературы мы часто бываем склонны пропустить, может быть, впервые высказанную ценную идею, считая, что речь идет об общеизвестном. Оговорившись таким образом, мы еще раз под­черкиваем, что представляемая ниже работа является не аналитическим научным трудом, претендующим на завершен­ность, а лишь первой попыткой сориентироваться в море зарубежных научных публикаций по проблемам этнографии восточных славян.

Отбор фактов из колоссального материала по проблеме также относится к числу трудностей, стоящих перед нами. Автора ис­ториографической работы всегда легко упрекнуть в том, что одним ученым и темам он уделил больше внимания, оставив в стороне других, пользующихся не меньшей известностью. Нам представляется, что такие упреки неизбежны, и опять-таки, уст­ранение подобных недочетов станет делом тех, кто, заинтересовавшись работами зарубежных специалистов, начнет собственный научный поиск, перепроверку, научную полемику с их создателями.

* * *

Автор выражает глубокую признательность прежде всего сво­им коллегам - сотрудникам Центра этнологии русских Института этнологии и антропологии РАН, которые с неизменной благожелательностью поддерживали работу над этой книгой, а также фондам, организациям и учреждениям, сделавшим воз­можным сбор библиографического материала и его систематиза­цию. Среди них - американские: International Research and Exchanges Board (IREX), Center for Slavic and East European Stud­ies at Ohio State University, Center for Medieval and Renaissance Studies (Ohio State), Resource Center for Slavic Studies/Hilandar Research Library at Ohio State University.

Специальная программа, выработанная французским правительством и ориентированная на развитие российско-французского сотрудничества («Programme Diderot»), способствовала работе в «Доме наук о человеке» (Париж) (La Maison des Sciences de 1'Homme, Paris), в его библиотеке, а также в Национальной библиотеке Фран­ции (Bibliotheque Nationale, Paris) и библиотеке Института славянских исследований (Bibliotheque d'lnstitute des etudes slaves, Paris). Гранты и стипендии, предоставленные немецким правитель­ством для работы ученых из России, специализирующихся по проблемам гумантарного научного знания (Volkswagenstiftung, Al-exander-von-Humboldtstiftung), и советы коллег-этнографов из немецкого Института исторического краеведения (Institut fur His-torische Landesforschung, Göttingen) позволили дополнить собранную картотеку, проанализировать полученные материалы и, в конечном счете, закончить написание этой книги.