“ОГНЬ ЕСТЕСТВЕННЫЙ”
ИЛИ “ГРЕХ ПОГАНЫЙ”? 
Источники по истории сексуальной этики и эротики в доиндустриальной России (X — первая половина XIX в.)

История русской сексуальной культуры со всеми ее запретами и предубеждениями — неотъемлемая часть истории русского общественного сознания и менталитета, а в определенной мере — русского национального характера.

Чтобы понять особенности русской сексуальной культуры, историю рождения и формирования различных поведенческих установок и ценностных ориентации, культурных символов, запретов и предписаний, обрядов и обычаев, а также социальных институтов (брака, семьи), нужно обратиться к ее истокам — к древнейшему периоду — Х — ХУШ столетиям. Однако, в отличие от стран Западной Европы, монументальные рыцарские замки и монастырские архивы которых сохранили десятки тысяч разнообразных документов и хроник, на Руси Х — XV вв. и в Московии XVI — XVII вв. каменных хранилищ для актов и грамот было немного. Число памятников по истории культуры Х — ХШ вв., как и вообще по отечественной истории домонгольского времени, исчисляется десятками, а по всему допетровскому периоду (X — XVII вв.) только сотнями и тысячами.

Можно ли считать, что это богатство — вполне, как мы видим, исчислимое — в полной мере отражает реальную жизнь, культурные запросы и уровень развития общественного сознания наших предков?

06 этом можно спорить, но современные историки располагают лишь тем, что дошло до них от тех отдаленных столетий и отложилось в Российском государственном архиве древних актов (Москва), Российском государственном историческом музее (Москва), рукописных отделах Российской государственной библиотеки в Москве и Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге, Библиотеки Академии наук, в местных хранилищах документов и архивах славянских стран.

В комплексе источников по истории русской культуры Х — XVIII вв. источники по “истории любви”, эротики, сексуальной этики в численном отношении занимают одно из последних мест. Но говорит ли это о том, что и значимость этой стороны культуры была для древних и средневековых русов невелика? Скрупулезное собирание всех, даже самых мелких и отрьвочных сведений и фактов по истории русской сексуальной культуры допетровского времени, а также XVIII в. может помочь приблизиться к ответу на этот вопрос.

Работа эта необычайно трудоемка и неблагодарна. Не случайно, что в дореволюционной русской науке попытки публикаций соответствующих источников были нечастыми, и каждая немедленно становилась библиографической редкостью. Издания канонических текстов (то есть церковных нормативных памятников), подготовленные М. И. Горчаковым, А. И. Алмазовым, С. И. Смирновым, почти невозможно найти даже в столичных библиотеках. Да и они используются только узким кругом специалистов, что мешает введению их в научный оборот. Поэтому предлагаемая публикация источников и исследований по “истории любви”, эротики, сексуальной этики России доиндустриальной эпохи — первая попытка собрать воедино разнородные, порой случайные и отрывочные известия и факты, могущие помочь в освещении темы.

В данной публикации наиболее значительную группу источников составляют выдержки из требников, служебников и епитимийников ХШ — XVTII вв. Это были своеобразные богослужебные сборники, “употребляемые в частных или особенных случаях”. Как правило, они содержали в себе описания священнодействий (“тайн”), тексты молитвословий (“треб”) и — что особенно ценно для нас — своеобразные “вопросники” для исповедей. Наименования они могли носить самые разные: “законоправильники” (так переводили с греческого слово номоканон), “вопросы ко исповедающимся”, “чин исповедания”, “правила святых отец об епитимьях” и др. Но в любом случае в состав их входил определенный перечень вопросов, касающихся интимной сферы жизни прихожан, а также перечисление “тех или иных дел благочестия (молитвы, пост, паломничество)”, которые священник волен был назначить за прегрешения. Такие “дела благочестия” назывались епитимьями (отсюда название соответствующих сборников — епи-тимийники). Православные священнослужители настаивали на том, что епитимьи не имели значения наказания, меры карательной, но должны были быть исключительно “врачевством духовным”, которое исповедаю-щиеся добровольно принимали на себя. Этим древнерусское православное учение существенно отличалось от католического, в котором назначаемые штрафы рассматривались именно как нравственно-исправительная мера, возмездие за грехи.

Современный исследователь может найти в текстах исповедных вопросов немало материала, воссоздающего “структуры повседневности” отдаленных эпох. Нами взята лишь одна их сторона — история чувственности, интимных отношений, эротики — и опущены многие другие (еще ждущие своих исследователей) — от особенностей повседневного и праздничного питания и пития до традиций общения, труда, досуга, от истории стихийного атеизма до социально-нравственных аспектов взаимоотношений “низших” и “высших” в иерархически построенном обществе.

Собранные в сборнике и переведенные на современный язык тексты удивляют однообразием, как будто все они были “калькой” с какого-то первоначального, основного. Действительно, у древнерусских исповедных и покаянных сборников имелся греческий первоисточник — “Правила Василия Великого” — византийского богослова, жившего в 330 — 379 гг. н. э. Однако, попав на Русь, “Правила...” эти переводились со значительными переработками, интерполяциями (вставками), а сами тексты и вопросы к исповедающимся перерабатывались в соответствии с нуждами, традициями и культурными запросами древнерусской паствы. Эти изменения и переработки в текстах позволяют исследователям искать региональные особенности бытования тех или иных норм и установлении. Меньшая строгость наказания за прегрешения свидетельствует подчас об отмирании тех или иных явлений, редкости их реальных проявлений или же большей терпимости по отношению к ним.

Вторую группу источников по “истории любви” и эротики составляют источники личного происхождения—письма и записки. Их немного. Несмотря на то, что комплекс новгородских берестяных грамот превысил в настоящее время 750 экземпляров, подавляющее большинство из них — всего лишь начала и окончания официальных документов, судебных исков, записок о поминовении усопших, заказов, подсчетов с бесконечными “купи”, “принеси”, “дай” и “пришли”. Лишь два берестяных письма имеют отношение к теме любви, индивидуального брачного выбора, личной привязанности. Помимо них, в сборнике представлены образцы любовных посланий XVII столетия, а во второй части сборника — исследования современных литературоведов, размышляющих об их типичности для того времени.

Третью группу памятников составилилитературные произведения XVI — XVII вв., содержащие эротические описания чувственной страсти. До этого времени, до того как — по свидетельству современников, “старина с новизной перемешалися” — в официальной литературной традиции, развивавшейся под сильным влиянием православия, — подобные описания, равно как упоминания о чувственности и неплатонической любви, практически не встречались.

Еще одну группу источников, позволяющих реконструировать “любовный быт” допетровской эпохи, составляютсвидетельства иностранных путешественников и особенно — “Описание путешествия в Моско-вию и через Московию в Персию и обратно”, составленное голландским путешественником XVII в. Адамом Олеарием. Его впечатления от общения со столичными жительницами, его оценки их раскованного поведения весьма заметно отличаются от стереотипного восприятия “московиток” того времени, терпевших якобы муки заточения в теремах.

Ценнейшим лингвистическим памятником, характеризующим отсутствие табу в языке московитов предпетровского времени и одновременно позволяющим составить представление о повседневном (в том числе — интимном) быте жителей России XVII в., является “Русско-английский словарь-дневник” англичанина Р. Джемса, который составил его после неоднократных посещений главного торгового порта Московии — Ар-хангельска.

К числу редких источников по истории культуры относятся тексты лечебников и травников—старинных памятников медицинской письменности, сохранивших, помимо рецептов различных притираний и мазей, призванных помочь в лечении болезней половой сферы, тексты “чародейных” заговоров о том, как приобрести “силу, возбуждающую естество”.

Наконец, последний комплекс памятников эротического содержания составляют фольклорные источники — пословицы, выбранные К. Карэй из собраний В. И. Даля и А. Н. Афанасьева (и, следовательно, бытовавшие с конца XVII — начала XVIII в.) и ранее не публиковавшиеся по морально-этическим соображениям. Некоторые из них — судя по содержанию, использованным словам — несравненно более позднего происхождения, нежели тексты записок иностранных путешественников или канонических правил; однако и они способны внести лепту в характеристику интимного быта русских крестьян и небогатых горожан доиндустриальной эпохи.

Так или иначе, каждый из перечисленных выше видов исторических источников вносит свой вклад в историю русской сексуальной культуры, показывая ее как противоречивое сосуществование осуждаемого чувственного влечения, любви эротической и в то же время естественной — и любви духовной, платонической, историю борьбы между “разжиганием плоти” и “вельми засумневавшимся” разумом, вынужденным, однако, следовать общим предписаниям.

Во второй части книги читатель найдет исследования современных зарубежных и российских историков, источниковедов, литературоведов, основанные на анализе некоторых из перечисленных выше памятников. Среди них особо следует выделить результаты работы американской исследовательницы Евы Левиной, первой в мировой науке обратившейся к этим табуированным в бывшем СССР сюжетам и написавшей большую книгу по истории сексуальной культуры православных славян за восемь веков (900 — 1700 гг.). Ева Левина использовала для этой цели выявленные ею в архивах России, Сербии и Болгарии канонические памятники. Наиболее информативные главы из книги Е. Левиной, относящиеся к теме настоящего издания, мы воспроизводим в переводе в данном томе. Статьи российских авторов как бы продолжают тему, впервые “поднятую” американским историком, вводя в оборот новые типы и виды исторических документов и показывая, что наши знания о прошлом, в том числе в таком их аспекте, как сексуальность и эротика, требуют дальнейшего всестороннего изучения.

Часть I

Древнейшие памятники по истории сексуальной этики и эротики в России Х — XVIII вв.

Часть II