Кроме памятников канонического права “нормативную информацию” содержат церковно-учительная лите­ратура и примыкающие к ней источники: сборники для назидательного чтения Прологи и Минеи, сборники-компиляции типа “Пчел”, “Измарагдов”, “Цветников”, патерики, хранящиеся в большинстве своем в архивах п Входящие в них учительные тексты отражают не столь­ко черты и детали современной их составителям жизни, сколько требования к этой жизни и, следовательно, по цели и назначению своему являются устанавливающими определенные нормы быта, в том числе семейного. Ми-неи-Четьи и Прологи включают не только краткие жития святых, почитаемых на Руси, но и “слова”, поуче­ния традиционного содержания, в том числе “о женах добрых и злых”. Последние - ценный источник по исто­рии развития представлений о семье, месте женщины в обществе, истории внедрения христианской нравствен­ности в сферу семейной жизни. Структура “Пчелы” - бытовавшего на Руси примерно с XII в. сборника-компиляции из изречении л афоризмов, выбранных из Священного писания, патриотической литературы,- предполагала наличие системы поучений, касающихся внутрисемейных отношений.

Важным источником для раскрытия темы, несущим некоторую фактически достоверную информацию (на­пример, о деятельности реально существовавших лиц) и в то же время устанавливающим определенные мерила поведения на основе художественно создаваемых иде­альных образов, является житийная литература, в том числе входящая в перечисленные выше сборники. Рус­ские патерики (“патерик” - в точном переводе “отеч-ник”) были подражанием одному из видов греческой житийной литературы и объединяли сказания о жизни и “чудесах” святых отцов, иноков определенного мона­стыря. В отличие от иноземных прототипов русские патерики подобны альманахам: в них помимо обычных сказаний о жизни “подвижников веры” немало места уделялось жизни самого монастыря. Они включают и выдержки из летописей, и послания игуменов друг к другу и к частным лицам. Так, в одном из наиболее известных патериков - Киево-Печерском - помимо житий и поучений имеются бесценные свидетельства об участии древнерусских княгинь в политической жизни общества, уровне их образованности и т. п.

Поскольку большинство житий подчиняется опреде­ленному “чину”, канону 12, постольку для большинства исследователей интерес представляли лишь выходившие за рамки агиографического стереотипа всевозможные вставки, сделанные древнерусскими монахами-компиля­торами к переводным текстам и характеризующие неко­торые черты традиций и повседневности. Но для раскры­тия темы книги не менее важно было выявить то общее, что переходило из сборника в сборник: однообразно воспроизводимая по заданному шаблону жизнь “святых женщин” должна была служить образцом для мирян, в том числе для женщин различных классов и сословий. Поэтому некоторые свидетельства житийной литерату­ры, используемые в книге для характеристики средневе­ковых представлений в их официальной, закрепленной и освященной церковью версии о семье и месте в ней женщины, относятся автором именно к нормативным источникам 13.

Вторая группа источников помогает изучить соотно­шение нормативов и действительного положения древнерусских женщин в семье и обществе, выявить изменения в этом положении. Она объединяет ненормативные источники, свидетельства живой исторической реально­сти: нарративные, актовые и археолого-эпиграфические памятники.

К первой подгруппе следует отнести главным обра­зом летописные свидетельства 14. Трудно переоценить значение конкретно-исторического материала русских летописей, относительно точного в хронологическом от­ношении, для раскрытия роли представительниц класса феодалов на внешнеполитическом поприще, их участия в законодательной и административной деятельности. Правда, определение адекватности летописных по­вествований исторической реальности затруднено ха­рактерной для нарративной традиции средневековья тенденцией к идеализации и стандартному описанию жизни и деятельности знатных женщин. К светским повествовательным памятникам помимо летописных следует отнести и сочинения иностранцев, посетивших Русь в Х-XV вв.15 Их описания дают некоторые сведе­ния о быте людей в средневековую эпоху, о распростра­ненности старых традиций в семейно-брачных отноше­ниях, в свадебной обрядности, что позволяет причислить свидетельства иностранцев, несмотря на их тенденци­озность, к необходимым источникам историко-этногра-фического характера. По происхождению источника к светским нарративным памятникам относятся “Моле­ние” и “Послание” Даниила Заточника. В этих ярких произведениях светской публицистики содержится ин­формация о “злых женах”, отражающая современные и известные автору супружеские отношения, возможно даже связанные со вполне конкретными историческими лицами.

Вторая подгруппа включает в себя многочисленные акты феодального землевладения и хозяйства. Хотя актовый материал относится не ко всему исследуемому периоду, а только к XIV-XV вв., необходимость его для освещения социально-экономических аспектов темы и характеристики имущественных отношений в семье и обществе Древней Руси очевидна. Сопоставление актово­го материала с нормативным позволяет не только опре­делить степень распространенности фактов владения и распоряжения недвижимостью знатными женщинами, но и выделить некоторые основные тенденции, характер­ные для развития древнерусского права в целом, про­вести региональные сопоставления, необходимые для всестороннего изучения имущественных прав женщин. Развитие “женского землевладения” отразили помимо актов и писцовые книги, которые позволяют проследить ход открытой экспроприации феодальными вотчинника­ми “черных” земель Русского Севера и участие крупных земельных собственниц в процессе новгородской коло­низации .

Третья подгруппа - эпиграфический и сфрагисти-ческий материал, дающий дополнительную возможность для изучения реального положения женщины в семье и обществе Древней Руси. Эпиграфические свидетель­ства - это ценнейший памятник материальной и ду­ховной культуры нашего народа XII-XV вв.: в них отразился повседневный семейный, социальный, юриди­ческий быт. Само происхождение такого вида источни­ков, как грамоты на бересте, близких к обычным пись­менным источникам, обусловливает их репрезентатив­ность для освещения реальной жизни средневековых новгородцев. В новгородских грамотах - а их более 600 - можно встретить документы личной переписки между супругами, взаимные хозяйственные распоряже­ния, акты брачных сделок; некоторые грамоты XII- XV вв. отражают дееспособность женщин в области нас­ледственного и опекунского права раннего времени. Использованные в работе сфрагистические памятники прошлого (актовые печати), а также киевские и новго­родские граффити иллюстрируют административную деятельность древнерусских женщин. Материалы архео­логических раскопок в Новгороде, Пскове, Старой Ряза­ни, Москве и других городах, фрески и книжные миниа­тюры XI-XV вв. являются ценнейшими источниками по истории одежды, обуви, украшений женщин - горо­жанок, крестьянок, знати.

Комплексный подход к письменным источникам X- XV вв. и памятникам материальной культуры Древней Руси открывает возможности для использования при исследовании поставленной проблемы сравнительного метода, который в свою очередь позволяет уточнить, как соотносились с жизнью образцы и нормы поведения, зафиксированные в интересах господствующего класса в юридических памятниках. Однако отрывочность сведе­нии в письменных источниках, пробелы в них, возника­ющие в результате как плохой сохранности, так и умыш­ленных пропусков, часто не позволяют провести прямое сопоставление нормативных и ненормативных (особен­но нарративных) документов. Другой сложностью источниковедческого характера является недостаточная документированность самой темы - истории семьи и положения женщины в ранние эпохи. В большей степе­ни это касается ненормативного материала. Этот пробел могло бы восполнить привлечение фольклорных и лин­гвистических памятников. Но поскольку фактический материал исторического эпоса причудливо перерабаты­вался народом в течение веков и позднейшие напласто­вания скрыли от нас некоторые детали исторической действительности Х-XV вв., освещение проблемы на основе фольклорного материала является специальной задачей, которую автор перед собой не ставил.

Время открывает все новые “углы зрения”, дает возможность по-иному взглянуть на минувшее. И чем выше и значительнее идеи современности, тем больше мы способны увидеть и понять в прошлом. Вот почему изучение памятников отечественной истории X-XV вв. непреходяще. Оно позволяет бесконечно углубляться в богатство того наследия, которое оставило нам средне­вековье, поднимать новые проблемы “живой истории”, и в частности изучить положение женщин в семье и об­ществе Древней Руси.

Книга начинается с богатого политическими событи­ями Х века, который решительно отграничил последую­щую феодальную эпоху от догосударственных порядков, и завершается концом XV века, который стал заметным рубежом и в истории России вообще (начало позднего феодализма и создание сословной монархии), и в правовом положении русских женщин, поскольку тогда за­вершились процессы складывания юридической системы, присущей уже единому Российскому государству.